Неограниченные возможности
Русский комикс находится в такой ситуации, когда перед ним открыт целый фронтир неизведанных тем. Яркий тому пример — «Я слон» сценариста Владимира Рудака и Лены Ужиновой. Это тоже попытка поговорить о себе, а конкретнее — о жизни с ограниченными возможностями.
Главный герой прикован к инвалидному креслу и ассоциирует себя, как нетрудно догадаться, со слоном, таскающим с собой неприятную на вид тряпичную куклу. Если слон — это своего рода аватар души сценариста, толстокожой и неповортливой, то тряпичная кукла — символ того, как его видят окружающие — дряблое и несамостоятельное тело. По ходу рассказа о себе Владимир Рудак затрагивает весь спектр социальных проблем, с которыми сталкиваются маломобильные люди. Например зависимость от больниц и невозможность найти себе пару. И что гораздо важнее — недостаток честного отношения к себе. Человек с физическим недостатком рефлекторно воспринимается остальными как герой, несчастная душа или обуза, а ведь главное чего хотят многие из таких людей — чувствовать себя полноценным хотя бы в общении.
Стремление окружающих подбодрить, пожалеть или показать себя хорошим человеком за счёт инвалида — всё это может угнетать не хуже прямого пренебрежения. Рисунок позволяет говорить о таких сложных вещах просто, легко и без надрыва. Именно говорить, а не натужно исповедоваться.
«Я слон», без сомнения, примечательная книга, но ряд претензий к ней есть. Изначально это пьеса, которая в силу разных причина так и не была поставлена на сцене. И рисунок здесь, при всём картунистском мастерстве Лены Ужиновой, вторичен. Если убрать из комикса весть текст и оставить иллюстрации, он остаётся понятным и занимательным — это признак хорошего комикса. Если текст без картинок остаётся самоценным — тут, скорее всего, есть какие-то проблемы. «Я слон» ближе ко второму варианту: признаки того, что изначально это именно сценарий, слишком явственны.
Хотя тут, наверное, можно говорить о педагогической роли иллюстраций как об инструменте общения с самой разной аудиторией. Не зря же произведение включили в список «значительных и необыкновенных детских книг разных стран мира», по версии Международной детской и юношеской библиотеке Мюнхена в 2017 году.
Приобрести комикс «Я — слон!»: Лабиринт
Существует ли русский комикс?
Фактически он есть. Говорить же о какой-то сформированной национальной традиции пока не приходится. В советский и даже поздний имперский периоды в России, конечно, рисовались последовательные и подписанные картинки, но от комикса в привычном понимании они стоят так же далеко, как сюжетные фрески в средневековых соборах Европы. Российские авторы, которых можно назвать комиксистами — явление конца 80-х. Однако о сформированной индустрии рисованных историй, крепком наборе художников и воспитанной аудитории говорить всерьёз стало возможным только последние пару лет. Можно даже сделать предположение, что конец десятых годов XXI века назовут ренессансом русского комикса, поскольку за каждый месяц 2017-го выходило чуть ли не столько новых книг, сколько за весь 2007 или весь период 90-х годов.
За вековую историю мирового комикса сложились три нерушимых столпа: американская, франко-бельгийская и японская школы. Эти страны и сейчас выпускают чуть ли 99 % от всей массы последовательных иллюстраций в мире. Глобализация основательно размыла границы между национальными традициями — ожидаемо, что на плечи этих гигантов опираются все мало-мальски успешные комиксисты. Изобретённым в этих странах инструментарием пользуется и очень молодая, но всё увереннее обретающая собственный голос, российская индустрия.
Мария Протас
Мария Протас — молодая художница из Кемерова. В детстве ей казалось, что рисование — это такая же естественная потребность людей, как сон или еда. Поэтому рисует Мария всю жизнь, но специального художественного образования у неё нет: за спиной только пять лет художественной школы и два месяца в художественном училище, из которого она отчислилась.
Её главная работа — трёхтомник «Дёшево и сердито». Это история о подростке по имени Дид, который в 17 лет сбежал из дома: покинул родную деревню и отправился на поиски себя в совершенно незнакомый город. И встретил ещё двух близких по духу молодых людей — 20-летнего официанта Модеста и отзывчивую девушку по имени Маргарита.
Комикс буквально пропитан уютом городских панелек, а герои кажутся очень знакомыми, как будто точно такой парень, как Дид, может спокойно поселиться по соседству. Мария черпает вдохновение из жизни: наблюдает за людьми и переносит на бумагу.
Изначально Мария воспринимала бытовые зарисовки из жизни Дида, Модеста и Маргариты как отдых от проблем. В итоге это вылилось в полноценную историю, которая выходит в издательстве «Комильфо», одном из старейших издательств комиксов в России. А некоторые магазины комиксов (например, BWComics в Туле) называют работу Марии первым хитом эпохи пандемии.
В этом году у Марии прошёл её первый комикс-тур: она выступала с лекциями и проводила автограф-сессии в Москве, в Петербурге и в Туле на фестивале «ЛитераТула».
Про наглого зрителя и несмешного Цеслера
– А ты о чем? Раньше ты постоянно выставлялся в галереях, а сейчас используешь зрителя иначе?
– Я думаю: куда отмотать, когда это началось? Когда зритель стал моим соучастником…
Зритель, пространство, картина – где их место встречи? Ты атакуешь зрителя, заманивая вглубь картины, и там готовишь для него какие-то моменты, или ты нападаешь на него на его территории либо еще на подходе к залу.
Я убрал с выставки картину, и зритель потерял точку отсчета, позицию контроля, стал чувствовать себя уязвимо и неудобно, понял, что это он сам должен решать за художника какие-то вопросы. Сюжет вывалился за рамки картины, за пределы мастерской, выставочного зала.
Это интересно, потому что зритель теперь наглый, более подготовленный, активный и критичный.
– А с каким зрителем сравниваешь?
– Доинтернетовским. Поток информации фигачит сейчас у каждого в телефоне. Можешь прямо сейчас прогуглить цены, любого художника, любой проект, который где-то фигурировал. Ты можешь легко опознать плагиат и вторичность. Раньше все это пряталось, и какие-то люди себе на этом делали карьеры.
Художник вряд ли может в этой насмотренности соперничать со зрителем. Белорусы же чемпионы мира по «шенгенам», видели многое. А вот художник часто отстает от рядового туриста, потому что привязан к месту, потому что по-прежнему выстраивает свое высказывание серьезно и основательно. И начинает проигрывать зрителю.
– То есть художник запаздывает?
– Жизнь стала быстрой и гибкой, и если раньше в дизайне мог шутить кто – Цеслер? То сейчас – склады фотожаб, мемов, шуток. И кроме непонятной улыбки Цеслер у молодежи уже ничего не вызывает.
С художниками то же самое. А еще, пока художник родит и выносит свою идею, причем втайне от всего мира, думая, что вот потом он удивит там всех… А за год меняется все! Причем не линейно, как это было раньше, а хрен знает как. Ты редко с ложкой к обеду, так сказать. Эти большие нарративы, мифология – все это хорошо, но непонятно, про какую жизнь и о чем.
Все происходит быстро, поэтому и актуальное искусство, по сути, это визуальная журналистика, читки, видосы, тексты. Плюс в тренде обязательные конъюнктурные темы, если работаешь с ними – попадаешь в обойму.
– Ты что имеешь в виду про конъюнктуру? Гендер, например?
– Да, инклюзия, экология, урбанистика. Темы не меняются, стабильно держатся. Это обязательные цивилизационные процессы, наверное, важные для демократического общества…
– Но ты видишь это как нечто навязанное художнику обществом?
– Это тестирует общество на приятие-неприятие каких-то форм жизни. Это образует и образовывает сообщество, связи между людьми, это хорошо.
Но художник не обязан сс*ть в эту струю. Это ж не канализация и не виндсерфинг, когда волна тебя гонит.
Ты понимаешь, что это все больше про кураторские практики, дискурсивные проекты, когда выставка – приложение к большой образовательной программе с обсуждениями, приездом лекторов, коммуникациями. С этим неплохо работают некоторые институции – Гете, Институт Польский. Это создает волну и задает определенный трафарет отношений, свой язык, набор терминов и несложное попадание туда. Но это ведь та же зона удобства, которая не ставит целью радикально решать проблемы. Это комфортное времяпрепровождение. Да, пусть так и будет, но при чем здесь художник?
У художника другая функция и своя возможность самоопределения. Он способен, не подчиняясь никому, принимать вызовы времени, видеть эти болевые точки, он должен отрастить эдакое щупальце, чтобы принимать сигналы. Не обязательно быть полупроводником.
Для меня это определяющий момент в искусстве. Поэтому я просто уже не могу ходить на наши выставки. У меня там не наводится фокус, я не понимаю, что там, за этой сахарной ватой, которой друг друга подкармливают.
Но проблемное поле меня дико интересует.
Юлия Никитина
Юлия Никитина — комиксистка с Ямала — начала заниматься комиксами, когда ей было двадцать лет. В то время, Юлия интересовалась мангой, а главным комиксом своего детства называет ElfQuest — фэнтезийный цикл о племени эльфов, которые живут и борются за выживание на планете Мир Двух Лун.
Юлия родилась и выросла на Урале, поэтому основная тема её творчества — холодный, но такой уютный и душевный Север. Часто основой для её комиксов служат реальные, невыдуманные истории. Например, одна из её первых книг «Полуночная земля» — это автобиографический роман о детстве в 90‑е в Салехарде. В 2018 году книга получила премию имени Казимира Малевича в номинации «Лучший авторский комикс».
А например, работа «Дневник штормов» — это путевые заметки о путешествии Юлии к Карскому морю. Во время поездки она рисовала, пытаясь отразить всё, что с ней происходит.
В своей последней вышедшей книге «Знаки течения» Юлия уже исследует не себя, а окружающий мир. Это сборник из четырёх историй, в которых она говорит о телесности, о принятии себя, о смерти, о семейных корнях, о ментальном здоровье.
Юлия не только делает комиксы, но ещё и преподаёт и даёт мастер-классы. Так, в 2020 году на её родном Ямале прошёл фестиваль «Ямальский комикс». Юлия стала одним из организаторов и поделилась тем, как она создаёт свои истории.
Поколение Y
Хоть первые комиксы Bubble и были неприкрытым заискиванием и подражанием большой американской двойки (Marvel и DC), в них уже просматривалась попытка адаптировать для искусства последовательных изображений так называемые культурные коды российского читателя. В рисунках и диалогах можно найти кучу отсылок к советским фильмам и мультфильмам, литературной классике да и просто повседневной жизни россиян. Ниша супергероики и по сей день — полноправная вотчина Артём Габрелянова, но тренд на адаптацию культурных образов и смыслов постсоветского пространства на почву комикса, развивается и по сей день. Наивно было бы утверждать что это исключительно заслуга Артёма. Интерес к визуальному переосмыслению своего прошлого — это самое часто используемое творческое сырьё для современных комиксистов.
В основной массе они представлены поколением миллениалов. Они воспитываются в девяностые и это отпечатывается на творчестве. Это не только ностальгия по жвачке «Love is…» и «Черепашкам-Ниндзя» на кассетах. Первая и до сих пор, пожалуй, самая значимая попытка в комиксе осмыслить происходящее вокруг ребёнка в те годы — это вышедший в 2015-м «ШУВ» Ольги Лаврентьевой. Если раньше вы не имели дело с авторским комиксом, «ШУВ» покажется несколько шокирующим культурным опытом. Грубый и мрачный рисунок показывает детей, растущих на даче под Санкт-Петербургом. Они играют в игры, наполненные тэгами, услышанными от родителей и из телевизора. Чечня, путаны, новый русский, суицид, война, переворот — персонажи слишком юны чтобы осознать ужас разыгрываемых ими сценок, чем сильно пугают взрослых, но это реальность, в которой доводится жить. Однажды сосед застрелился, а поскольку 90-е — время, когда о смерти приходилось слышать часто, новость вызывает у персонажей не страх и сострадание, а жажду узнать подробности. Тут «ШУВ» приобретает черты мета-комикса, поскольку по ходу расследования дети сами рисуют комикс. Сначала это хаотичные чирканья карандашом с корявыми надписями, но по ходу взросления героев, взрослеет и их мастерство.
Сценарист и художник Ольга Лаврентьева тонко передаёт синхронизацию мировоззрения ребёнка и его способности отображать увиденную реальность в творчестве. Глазами ребёнка рассказывается о гнетущей атмосфере, нависшей над всеми в стране в кризисный период. Слова, которые её герои используют для своих персонажей, как будто подслушаны у взрослых. Детским языком комикса описываются спивающиеся взрослые, падшие женщины и опустившиеся интеллигенты. Иногда образы «ШУВа» балансируют на грани хтоническо-социального ужаса и пропитаны эстетикой смерти и мистики, но никогда не переходят на сторону пошлой чернухи.
Такие комиксы не стремятся к правдоподобности в рисунке, в этом их прелесть. Через грубую фактуру, игру с пространством страницы и галлюциногенность происходящего они способны передать больший смысловой спектр, нежели анатомически точные изображения. Хороший комиксист в своём сознании преломляет реальность. Ищет смыслы в формах и фактуре. Арсенал изобразительных приёмов в комиксе огромен, и правдоподобность — лишь один из них. Если образ тщательно продуман, то под его внешней простотой может скрываться большое количество непроизносимых идей, которые легче нарисовать, чем описать словами.
Приобрести комикс «ШУВ»: Лабиринт
Про «чистенький» Минск
– Ты говоришь об изменениях, а Минск меняется в твоих глазах за последние 10 лет?
– Город приобретает черты и признаки взрослого организма и большого города. Мне нравится, что появляются художники-маргиналы, аутсайдеры, неформатные авторы, такие как А.Р.Ч., Ангелина Смирнова, их все больше.
Их странность и художественное безумие наполняют город крайностями, они размывают мертвый контур. И это задает совсем другие габариты. Это не золотая серединка, куда все хотят попасть и где давно ничего не происходит, общие терки и общий магазин…
Когда говорят про Минск «миленький-чистенький», все эти категории уменьшительно-ласкательные, провинциальные – когда нечего сказать, говорят про чистоту. И про погоду еще. Хорошую погоду, как известно, приносит революция.
Чем больше неправильностей, неформатных вещей – тем круче.
Бросается в глаза «крышевание» всех культурных инициатив «Белгазпромбанком», который решил стать «крестным отцом» всего современного искусства здесь – вот это лажа. При всей их политкорректности и мультикультурности идет примитивная коммерциализация искусства, причем молодых художников – все эти салоны, «Арт-Минск», золотые рамы, разнообразие техник и приемов… но о чем это?
Ни темы, ни куратора, ни заявленной долгосрочной программы, ни исследования – ничего, где ты бы мог навести резкость, начать понимать, что происходит здесь с тобой. Дешевый пиар банковского бизнеса за счет растерянных художников, популяризация попсы для массового зрителя, людей развлекают.
Самиздат в массы!
Может показаться что достойные комиксы в нашей стране не могут обойтись без ностальгии и воскрешения символов былых эпох. Это не совсем честное утверждение. Да, последние пару лет мы действительно имели дело с большим количеством комиксов, смотрящих в прошлое, но за эти пару лет и появилось то, что можно без натяжки назвать культурой комикса в России. Авторы, которые сейчас внутри индустрии считаются звёздами, пришли на пустырь, апелляция к недавнему прошлому — вполне естественный творческий рефлекс.
Мария Богатова — «Габитус». Издательство «КомФедерация»
Женя К. — «Ирвинг. Злой волшебник». Издательство «КомФедерация»
Урюрюк — «Дрязготня и склоки». Издательство «КомФедерация»
Приобрести комикс «Ирвинг. Злой Волшебник»: Лабиринт
Приобрести комикс «Дрязготня и склоки»: Лабиринт
Попытки привить отечественному потребителю привычку читать комикс до этого предпринимались почти каждое десятилетие, начиная с 80-х, и каждый раз приходилось начинать заново. Мы сейчас находимся в той точке, когда у русского комикса получилось. Уже открыто слишком много комикс-шопов, издательств и школ, чтобы всё опять не кануло в лету. Так, издательство «Комфедерация» весь 2017-й провела за титаническим трудом вытаскивания из андерграунда и тёплых пабликов «ВК» совершенно оголтелую молодёжь. Они рисуют такое, что даже начитанному человеку трудно как-то осмыслить. Представить ещё три года назад, что это будет печататься большими тиражами и свободно покупаться, было трудно. Короче говоря, если уже и включаться в мир отечественных рисованных историй, то лучшего времени не найти.
Наталия Девова
Сценаристка Наталия Девова окончила факультет журналистики Воронежского университета и какое-то время работала комьюнити-менеджером в «Мейл.ру Геймз». По её признанию, она никогда особо не интересовалась американскими комиксами, её больше привлекала манга — на этой почве Наталия познакомилась с художницей Алиной Ерофеевой, с которой они вместе начали воплощать собственные идеи.
Девушек заметило издательство Bubble (то самое, которое придумало и выпустило Майора Грома) и пригласило к себе. Изначально Наталья работала над перезапуском уже существующих серий. Например, «Инок». Позже у неё появилась собственная.
В 2014 году Наталия выпустила фэнтезийную серию комиксов «Экслибриум» о приключениях девочки Лили Романовой, которая попадает в таинственный Орден книгочеев: они охраняют границы между реальным и литературным миром, не позволяя книжным героям попадать к нам, а нам — к ним.
Также с 2017 года Наталия работает над серией комиксов «Союзники». В ней она переосмыслила образ одной из героинь Bubble — Красной Фурии. В ранних комиксах воровка Ника Чайкина была подчёркнуто привлекательной и сексуализированной, что вызвало негатив со стороны читателей. Издательство изменило её образ, а Наталья добавила персонажу больше глубины: шпионский боевик превратился в психологический триллер.
Помогает ли алкоголь, и как хорошее дело разделяет белорусов
– А художник должен быть вечно пьяный и молодой?
– Это зависит от темперамента и таланта. И это не обязательно алкоголь. Вернее, это не обязательно вообще что-то. Ты должен быть включен во что-то большее, чем представляешь. Надо уметь раскачать в себе такой драйв, чтоб полмира колбасило.
Смешно быть полуживым в своей мастерской и думать, что перевернешь мир.
Ну а как – именно ты загоняешься или просто сам настолько входишь в тему, что не можешь ни спать, ни жить… Пока слово не найдешь, ход не придумаешь – ну без этого никак дальше.
Бывает же, хороший художник, но из кармана в карман что-то там перекладывает. Да найди ты тему! Помри как герой! Пользы будет больше.
Настоящее дело делается из пустых карманов и полного паруса.
Если ты с чем-то не согласен, значит надо быть категоричным и последовательным против этого.
Вот и с художниками сейчас говорить об искусстве невозможно. О чем угодно, только не об искусстве. У каждого своя маленькая правда, и от лжи она ничем не отличается. Но ведь задача искусства – быть максимально живым, новым, менять этот мир и людей.
Наш проект массового раскрепощения «На глоток свежего воздуха» – он об этом. Он логичен после «Проходи мимо!», он тоже о живом искусстве.
Проект «На глоток свежего воздуха» предполагал добровольное участие. Заплатив 1 рубль на краудфандинговой платформе, любой человек получал по почте задание про смелость внутри: «пробежать с подругами легендарную стометровку возле цирка на время», «заказать сорокоуст о здравии своему врагу», «купить в магазине и выпустить в водоем живого карпа», «не ссать максимально долго», «позвонить в милицию и сказать: кто-то подложил под меня секс-бомбу», «спрашивать людей на пл. Свободы: где ваша площадь свободы?» – всего около ста заданий, затем результаты были собраны, обработаны и представлены.
И поэтому для меня с какого-то момента стало не важно и не интересно участвовать в декларативных выставках-проектах – там не про развитие, не про изменение, это каждый раз очередной иконостас художников. Для живого искусства это неинтересно
Я почувствовал свой драйв, дурость, дерзость и без этого больше не хочу. Пока я в себе не разочарован, и мне с собой чем дальше, тем интереснее. Пускай это не так стабильно, но моя жизнь наполнена каждым моментом. Я выдавил себя из стабильной жизни и галерейных выставок. Я про другую степень вовлеченности.
В проекте «На глоток свежего воздуха» захотел это личное ощущение перевести в модель поведения. Я не коллекционер чудачеств, для меня это повседневность. Люблю наблюдать чудеса в новостях: девушку задержали менты, она туфлей изнутри высадила лобовое стекло, или другая через окно сбежала от трамвайного контролера… Эти истории круче любого нашего акционизма. Выдуманные предсказуемые акции для меня перестали работать – все, их время ушло.
Ну и, короче, решил заразить этим других, кинуть призыв и просто качнуть этот мир, дать ему ритм. Ведь мы живем в каком-то безвоздушном пространстве! Мы не знаем собственных пределов контроля, говорим про тотальную цензуру, сами почти никогда не упирались в нее. А вообще-то, в нашей власти это расшатать.
Раз сделав сверхусилие, приняв какой-то новый факт в жизнь, ты потом уже отталкиваешься от этого как от нормы. Захотелось запустить этот вирус. Знаешь, как вода замерзает? По закону физики, при низкой температуре достаточно, чтобы соединились две молекулы, и цепная реакция начинает моментально работать, 2 секунды – и лед! Но само ничего не произойдет. Другая жизнь сама не настанет.
Проект показал, что из ста участников половина даже не прислала ответы, а кто-то ушел в контру. Реакция непредсказуемая, все воспринимается как покушение на их «свободу». Любой хороший проект в Беларуси не сплачивает людей, а сразу – водораздел.
Люди не готовы, не хотят, не могут, боятся, у них наступила «зона комфорта», о которой мы говорили. У них честно заработанное демократией «состояние свободного человека», оно никем не может быть управляемо, даже своим желанием, даже коллективным радостным безумием. Мое исследование было не в этом.
Меньше слов
В пример того, как удачно и понятно работает визуальная метафора — «Полуночная земля» Юлии Никитиной. Это нон-фикшн от комикса. Лирический персонаж — сама Юлия. Она уже давно стала звездой сборников и альманахов и даже издала фэнтези трилогию «Путешествия чародея», но звездой её сделали именно нарисованные воспоминания о взрослении в Салехарде.
О сложном сюжете тут говорить не приходится. Девушка коротко описывает чувства и мысли по поводу холодного и изолированного города. Она мастерски работает с орнаментами, графикой и линиями и намеренно избегает объёма в изображении. Темнота, одиночество и холод становятся непосредственными участниками происходящего, давая знать о себе через детали. Будь то морозные узоры на окнах или чернота за пределами столба света исходящего из уличного фонаря. Минимизируя количество текста в комиксе, она компенсирует необходимые смыслы ёмкими иллюстрациями.
Есть в «Полуночной земле» и исследовательская ценность. О городах Заполярья (особенно в период 90-х) мало кто говорил в популярной культуре. Здесь вырисовывается полная картина глубинных переживаний подростка, остро рефлексирующего на всё, что окружает его в этих недоброжелательных широтах.
Приобрести комикс «Полуночная земля»: Лабиринт
Почему у него не клеится с журналистами
– Зритель может понять разницу, где им манипулируют, а где это искусство?
– Я последнее время об этом не задумываюсь, потому что в последних моих проектах зритель меняет роль. Я не ухожу от ответа
Просто когда договариваюсь о проекте, например в крематории, то чиновники, администрация комбината, ведущие церемонии – это уже зрители и участники, реакции их становятся обязательной и важной частью процесса
Мой следующий проект «Тайная архитектура» – серия панно «с костями» в кремационном зале, где не будет зрителей в привычном смысле. Только работники, которые загружают печи гробами, причем транзит «зрителей» там, без сомнения, самый большой в городе. Если учесть, что у бога мертвых нет, то что говорить о такой аудитории… Возможно, это будет мой лучший проект как художника-монументалиста.
И если дело срастается, сложный проект становится реальностью, значит те, от кого это зависело, – место, время, свидетели, участники – поверили в подлинность происходящего так же сильно, как ты сам.
Я, наоборот, зрителя разгоняю, отпугиваю, я его не привлекаю. Не придумываю фишек, чтоб как-то специально массово завлечь. Проекты делаем с Алиной Савченко без приглашения журналистов, сами способны проговорить свои действия, и это сознательная позиция. Мы думаем, это показательно с точки зрения художественной честности и бескорыстия.
– А почему согласился на это интервью?
– Я делаю это редко, чаще отказываюсь. Но появилось желание высказаться, мы с Алиной даже прошлой осенью провели цикл лекций «Вызов и неповиновение».
Появились непростые проекты, которые могут по-разному считываться, и иногда все-таки важно комментировать самого себя. Я это делаю не то чтобы очень умело, но точно эмоционально и честно
И мне есть что сказать. Иногда это может быть важным программным заявлением. Тексты иногда публикуем, и лучше мы сами себя будем толковать.
С пишущими людьми у нас вообще вечная проблема. На профильном сайте kallektar есть какое-то количество программных текстов, при этом все очень разобранное, кто в лес, кто по дрова. В kyky наши тексты бесстыдно переделывали под массового читателя, не стесняясь, в погоне за хайпом и просмотрами, так они делают больше вреда, и мы отказались.
Я давно не работаю с журналом «Мастацтва», с 2012 года, после конфликта с редактором во время проекта «Радиус нуля». С тех пор там уверены, что художника Вашкевича больше нет.
Проект «Радиус нуля». Фото: Сергей Жданович.
Министерская газета «Культура» после этого отвалилась на автомате сама. И это замечательно.
Дерзкие выходки русских хакеров
Известно, что хобби большинства хакеров — дорогие спортивные автомобили. Максим Якубец и его группировка не исключение. Сам Максим — владелец спорткара марки Lamborghini.
Периодически, со своими коллегами они любят устраивать гонки на автомобилях, а в номерах их машин закодировано слово «ВОР».
Та самая надпись
Британские силовики называют стиль жизни русских хакеров «поведением экстравагантных миллионеров». Бандиты любят устраивать дрифт прямо на проезжей части в центре Москвы. В соцсетях членов группировки есть фотографии в салонах «Ламборджини«, а так же с живыми экзотическими животными.
